В городе грехов
Непривычно яркое в эти дни солнце пробивало густую дымку нависших над землей туч и своими лучами грело мрачный и серый город. Он раскинулся посреди большой, выжженной пустыни, совершенно одинокий и немой. Разруха царила в городе. Побитые временем дома зияли пустотой темных окон, разломанный, искореженный асфальт тут и там был поросший сухой, желтой травой, ржавые остовы автомобилей грудой заваливали заброшенные автостоянки. Когда-то величественные и ухоженные небоскребы, сейчас были похожи на худых уродцев, из последних сил тянущихся к небу. Но только лишь птицы гнездились на их мрачных и разрушенных верхушках, и только им принадлежало воздушное пространство на планете. Сухой ветер вздымал целые клубы пыли и играя ими проносился по пустынным улицам города, скрипя изогнутыми металлическими фонарями, да истлевшими, распахнутыми настежь дверьми.
Кроме ветра, ничего более не нарушало царивших в городе тишину и покой. Одинокие прохожие, медленно брели по своим делам, их головы были опущены вниз, и этот факт, вместе со скудной и ободранной одеждой не оставлял никаких сомнений относительно их низкого общественного положения. Возле домов, под оборудованными на скорую руку навесами стояли торговцы, предлагающие небогатым прохожим свой потрепанный товар. Что покупали в этом городе? Все тоже, что и на Пустоши – воду, лекарства, патроны и еду. Но, один товар здесь преобладал над всеми остальными – наркотики. Да, наркотики самых разных видов и сортов, зелье дурманящее людям разум и отбирающее их душу, снадобье взрывающее тело и сердце. Город жил наркотиками, и не удивительно, что именно их в большинстве своем пытались всучить покупателям уличные торговцы. Но редко кто покупал у них, и от этого их лица были предельно мрачными, такими, что практически сливались с темнотой разрушенных улиц.
Но кроме этой небогатой и непритязательной прослойки общества на улицах, изредка появлялись другие, совершенно отличные люди. Они были одеты в черные костюмы строго покроя, ботинки их сверкали от ваксы, а на головах, прикрывая от уличной пыли аккуратную прическу, были надеты небольшие фетровые шляпы с заломленными краями. Уверенные в себе, эти мужчины шагали быстро, с гордо поднятыми глазами, и никто не осмеливался перейти им дорогу, заговорить с ними, или же посмотреть им вослед. Это были хозяева города, те, кто заказывал музыку, и соответственно платил за нее. Но только платили они кровью и страхом.
Солнце поднималось все выше, город, понемногу просыпался и становился чуть более светлым и приветливым. Но, несмотря на это, где-то далеко, в самой глубине мегаполиса, правила бал тьма, такая же мрачная как в самую темную ночь. Она не отступала никогда, потому что была сущностью города, его сердцем и душою. Он был таким до Войны, таким оставался и сейчас. Пристанищем бандитов, шулеров, шлюх и наркоторговцев. Темным покровом для мерзких и аморальных делишек. Обителью зла.
Утро уже начинало отдавать свои права дню, когда в город, миновав полуразрушенную вывеску с едва читаемой надписью «Нью-Вегас», вошел странник. Он двигался быстро и целенаправленно, и сразу становилось понятно, что эта четкость обитает в его теле, его глазах. Особенно глазах. Темные их зрачки ясно смотрели на мир, и была в них совершенная печаль, глубокая мудрость и трезвая рассудительность. Он был облачен в простую серую одежду, за спиной имел большой походный рюкзак, а на поясе, с обеих его сторон, висели кожаные кобуры из которых выглядывали отполированные до блеска рукояти револьверов. Он пришел из Пустоши и казалось, олицетворял ее, но в то же время, в своей серости и строгости совершенно сливался с городом. И именно по этой причине город не заметил его прихода, поглотил странника в себя, как будто тот всегда был его частью. И странник не противился этому поглощению, наоборот – хотел этого.
В городе грехов (рассказ)Виктор Возовски в это утро был мрачен. Вот уже неделю как его мучила сумасшедшая, лишающая рассудка и спокойствия мигрень. С каждым днем он страдал все больше и больше, каждый час становился все более невыносимым и Виктор уже пустил бы себе пулю в лоб, чтобы избавится от ужасной боли, если бы не знал, что она вот-вот должна пройти. Да, приступы мигрени приходили два-три раза в полгода и длились максимум неделю, превращая ее в сущий, адский кошмар. Неделя уже заканчивалась и теперь он терпел с ожиданием того когда же все пройдет. Но головная боль не была основной причиной плохого настроения Виктора в это утро. Эму снился сон. Плохой, душераздирающий, кошмарный, ужасный сон! Он до сих пор не мог прийти в себя и как не старался забыть виденное ночью, оно возвращалось, с медленной и мрачной настойчивостью тревожило, бередило его душу. Даже сейчас на его лбу выступал холодный пот, когда он вспоминал ту холодную, мрачную пустыню, в которой он оказался в своем сне. Он стоял совершенно одинок, и ночь вокруг была темнее темного, а где-то близко завивали дикие и по-видимому голодные звери. Он видел себя со стороны и не мог не заметить, что помолодел, очень помолодел, стал 20 летним пацаном, таким же как был раньше, до того как вступил в банду. Вдруг, в кромешной темноте показалось белое сияние. Оно было далеко, но с каждой секундой приближалось и становилось все более отчетливым и ярким. Вскоре он понял, что оно собой представляло – это была девушка окружена белой, светящейся аурой. Он узнал ее. Это была она – Лиза, та, которую он любил, и которую бросил на верную смерть ради собственного возвышения и процветания. И бросил не только ее.
Она подошла совершенно близко и протянула к нему руку. Виктор хотел отпрянуть, но ноги как будто закаменели и он не мог совершить ни единого шага. Рука легла на его плече и обожгла леденящим холодом, который пробрался сквозь его рубашку, пробежал по телу и проник до самых костей. Виктор задрожал. Сзади, за Лизой начали появляться светящиеся огоньки – это были ее родичи, знакомые и друзья. Их было много, и все они пришли за ним. По его душу. Могильный холод сковал его и Виктор почувствовал как начинает замерзать трепещущее от страха сердце. Оно билось все медленней и медленней, и он знал, что еще несколько секунд и комок мышц, обеспечивающий его жизнь, замрет навсегда. Ужас проник в его разум и Виктор покорно ждал последнего мгновения в своей жизни, но вдруг Лиза открыла рот, и, о боже, обнажила целый ряд острых клыков, полностью забрызганных кровью. Красная, тягучая жидкость ручьем побежала из ее рта, хотя нет, это уже был не рот, а скорее пасть дикого, сумасшедшего зверя. Кровь начала литься на его руки, торс, шею, и Виктор ощутил, что она тоже, на удивление холодна. Стоящие за ее спиной также обнажили клыки, и на него полилась уже целая река ледяной крови. В душе он кричал, но рот был парализован и не издал ни звука. Внезапно поток крови прекратился и Лиза, посмотрев на него красными, выпученными глазами прошептала: «Смерть». На секунду стало тихо, и вдруг целый хор стоящих за ее спиной, одним синхронным, ужасным и холодным как их тела голосом прокричал: «Смерть, смерть, смерть!!!…». Выкрикнув это привидения исчезли, оставив по себе лишь холод, тьму и невероятно громкое эхо, твердившее, повторяющее раз за разом, ужасное, вызывающее дрожь слово – Смерть.
Виктор смог закричать только когда проснулся. Его крик был громким, но не продолжительным, и после него по щекам Возовски потекли слезы. Он плакал впервые за несколько десятков лет. Плакал от страха, словно маленький ребенок, очутившийся в темной и холодной комнате. Отчасти так оно и было – главарь Нью-Вегаских гангстеров, человек не имевший жалости ни к себе, ни к своим подчиненным, зверь в людском обличии, варвар уничтожающий все на своем пути, в это утро оказался в темной комнате своих давнишних страхов. И сейчас эта комната была особенно темной.
Виктор Возовски безусловно был главным человеком в этом сером городе. Его боялись от мала до велика, и даже самые близкие и доверенные люди никогда не оборачивались к нему спиной. Он сумел доказать свое превосходство над всеми остальными, смог выжить в сухой Пустоши и мало того, стать боссом, правящим бал в разрушенном и опустившем Нью-Вегасе. Но так было не всегда. Для того чтобы занять теперешнее положение Виктору пришлось пройти через многое, пролить реки своей и чужой крови, перегрызть зубами не одну глотку и уничтожить несколько вагонов мирных жителей. Безусловно, он был грешен. Но одно свое преступление он ставил выше всех, из-за него он не спал ночами, и сегодняшний кошмарный сон был тоже связан с ним.
В самом начале своей карьеры, когда он был на побегушках у Дика Валенсы, тогдашнего главаря банды, ему пришлось уничтожить целую деревню жителей. И Лизу.
Эту девушку он встретил еще тогда, когда даже не помышлял о грабежах и убийствах. Конечно, среди молодежи росшей в деревушке на пустынном клочке выжженной радиацией земли он выделялся буйным нравом, храбростью и жестокостью, но не более. Однажды отправившись за водой в соседнее поселение (оно называлось соседним хоть и находилось на расстоянии 50 км) он встретил девушку с зелеными глазами и белой, необычно белой для жителей Пустоши кожей, и если в этом мире еще существовала любовь, то он безусловно оказался в ее плену.
Вскоре Виктор повстречал Тома Диллана, и с головой окунулся в мир грабежа, наркотиков, и оружия. Странно, но в дни своих веселых похождений он забывал обо все, даже о Лизе. Он был свободен словно ветер, легок как пух и быстр как стрела.
В тот день возглавляемые Диком Валенсой Виктор и Том, шли по следу одного живчика из Вегаса. Тот скрывался от них уже несколько дней, и они бы уже давно бросили это гиблое дело, если бы не обстоятельства этого дела. Да, парень по имени Джон Паркер, посмел совершить ужасное – проигравшись в пух и прах в одном из подвальчиков принадлежащих, конечно же, Дику Валенсе, он выхватил ружье и перебил своих недавних партнеров. Это уже было не хорошо, и однозначно его бы ждала расплата, но на горе, в числе мертвых парней оказался двоюродный брат Дика – Билл Вилсон. Конечно же, парень подписал себе смертный приговор, и едва поняв это начал скрываться от бойцов Валенсы. Но, рано или поздно, а любую крысу вытравят из ее норы, говаривал Дик, и так оно в итоге вышло. Виктор с Томом нашли друга Джона в одном из полуразрушенных домов Вегаса, и тот лишившись нескольких пальцев рассказал, что Паркер прячется в одной из деревень вблизи города. Как оказалось, это была родная деревня Лизы, и Виктор ехал туда мотивированный дважды – кроме поимки Джона он пытал надежду лишний раз повидать девушку.
Но дело приняло дурной оборот. Джон Паркер оказался родом из этой деревушки, и жители наотрез отказались выдать его. Тогда Валенса приказал собрать их всех в небольшой деревянной церквушке, и предложил им обменять их жизни на жизнь Паркера. Как и должно было ожидать, те согласились выдать местонахождение Джона. Паркер немедленно был извлечен из подвала в котором прятался и застрелен на месте. Вроде бы все кончилось, но Валенса был не из тех, кто прощает неповиновение – он приказал Виктору поджечь церковь. И Виктор поджег. Внутри была Лиза, ее отец, и еще несколько десятков жителей поселка, но у Возовски не было выбора – если бы он осмелился ослушаться Валенсу, то оказался бы заточенный в той же церкви. Он не ослушался. Сухое здание вспыхнуло как факел, и вместе с ним горело и сердце Виктора. Наверное, с той поры оно и стало таким черствым и безжизненным. С того дня когда он стоял и смотрел на огонь в котором погибала его девушка, и вместе с ней ее друзья и родные. Крики, доносящиеся оттуда, заглушали все, они были нечеловеческими, дикими, полными боли и страдания. Виктор пытался заткнуть уши руками но они пробивались прямо в его разум, минуя слуховые рецепторы. Крики доносились не снаружи – они звучали в его голове.
С той поры Виктор стал подниматься по карьерной лестнице. Валенса заметил этого до безумства храброго и по-зверски жестокого парня и сделал его одним из своих приближенных людей. После смерти Дика, Виктор сумел уничтожить нескольких конкурентов на кресло босса клана, и занять нагретое местечко.
А сегодня ему приснился кошмар. Никогда, с той поры как он уничтожил Лизу и вместе с ней свое сердце она ему не снилась. Ни в хорошем, ни плохом сне. Никогда. Почему же сегодня? Он не знал, и эта неизвестность пугала его гораздо более самого видения. Виктор был суеверным человеком, и верил в сны. Где-то в глубине души он всегда знал, что рано или поздно ему предстоит отплатить, но не за все последующие преступления, а за это, первое и самое ужасное. Он знал, что рок неминуемо настигнет его. И всегда ждал этого часа. Неужели он наступил сегодня? Виктор ужаснулся и заставил себе отбросить эту мысль, уничтожить ее, загнать в самый отдаленный угол ноющей от жуткой боли головы. Этого не может быть, никакого рока не существует, сегодня такой же день как был вчера и наступит завтра. И с ним все будет в порядке. Точно будет. Виктор сумел немного успокоить себя и забыв о горьких воспоминаниях задремал на своей большой, изысканной кровати.
В городе грехов (рассказ)Дверь салуна с громким стуком отворилась, и туда, скрипя кожаными сапогами, вошел странник. В помещении было темно, утренние лучи не проникали сквозь грязные, в потеках жира, крови и слюны окна. Но те немногие лучики света, которым все же удалось пробиться сквозь этот барьер, выхватывали из мрака повидавшую виду массивную бар-стойку, и облокотившегося на нее угрюмого темнокожего бармена. Прищурившись, он разглядывал странника шагающего меж нестройных рядов стоящих здесь столиков, за которыми, несмотря на раннюю пору, сидели несколько мужчин в ковбойских шляпах. По их страдальческим лицам можно было понять, что виски сегодня для них не напиток, а скорее лекарство. Они тоже подняли головы и посмотрели на невозмутимо направляющегося к стойке человека. Один из парней что-то сказал другому и тот одобрительно кивнул. Оба они засмеялись и подняли свои бокалы с виски.
Эндрю Смит работал барменом в этом заведении уже несколько десятков лет, и за это время приобрел присущее всем его коллегам умение определять социальное положение и сущность человека с первого взгляда. Эта очень помогало ему в работе, и он всегда мог отличить хорохорившегося сосунка, от действительно весомого человека, спокойных и уравновешенных посетителей от диких безумцев способных разнести заведение в клочья. Это умение позволяло ему изначально занять правильную позицию, и вести себя с посетителем должным образом. Но о вошедшем минуту назад страннике он абсолютно ничего не мог сказать, кроме одного – этот высокий, загорелый мужчина, с небольшим шрамом под правым глазом внушал страх. Эндрю не мог понять почему, но ощущение страха прописалось в подкорке его мозгов как только тот переступил порог салуна, и усиливалось по мере приближения мужчины к стойке. По этой причине в момент, когда странник положил свой рюкзак на свободный стул, и сам сел на другой стоявший рядом, у Эндрю вся спина была мокрой от холодного пота.
- Что закажем? – спросил бармен. Как он не старался быть невозмутимым и скрыть свой страх, его голос дрожал.
Странник поднял голову и посмотрел на него. И тут, Эндрю окончательно и бесповоротно проникся ужасом – впившиеся в него взглядом глаза, были совершенно не человеческими. Какими, он не мог сказать, но определенно, так могло смотреть только другое существо, совершено отличное от людей и совершенно иное. Внутри огромных зрачков была пустота. Ни свет, ни тьма, ни страх, а одна безликая и безграничная пустота. Она ужасала и Эндрю не выдержав, вскрикнул, а затем отвел глаза, чтобы не смотреть больше в эту безмолвную бездну.
Парни, сидевшие за столиком, оживились. Они смотрели в сторону бар-стойки.
- Эй, Эндрю, что там такое? – спросил один – Ты отрезал себе руку?
Компания засмеялась, посчитав шутку вполне удачной.
Но Эндрю такой ее не считал. Огромным усилием воли, он заставил себя снова посмотреть на странника, и, о чудо, увидел, что теперь на него смотрят совершенно нормальные, темные, но вполне человеческие глаза. Более того, они даже улыбались.
Неужели ему показалось? Быть того не может – Эндрю никогда не злоупотреблял спиртным и в жизни не пробовал наркотиков. Откуда же у него глюки? Но, нет, несколько секунд назад он смотрел в эти глаза, и не может быть, чтобы это была галлюцинация. Да и чувство страха до сих пор не проходило, а Эндрю, повидавшего на своем веку многое, не так уж легко было испугать. Как бы там ни было нужно брать себя в руки.
- Если вы сейчас же не заткнетесь – более твердым голосом крикнул он в сторону веселой компании – То я возьму свой тесак и отрежу все то, что лишним грузом болтается у вас между ног.
Парни зашлись хохотом, но больше ничего не сказали, потому что знали – с Эндрю шутки плохи. Бармен еще несколько секунд смотрел на компанию, а потом вновь перевел свой взгляд на странника. Слава богу, и в этот раз, глаза мужчины были нормальными.
- Так что закажем? – повторил он свой вопрос.
- Мне нужен Том Диллан – негромко произнес тот, но в ушах Эндрю эти слова отразились звонким ударом колокола, пробежали через его мозг, тело, и сделав цикл вернулись обратно в уши. Не ответить на вопрос было просто невозможно, и Эндрю знал это, как и совершенно не сомневался в важности поставленного вопроса.
- Том Диллан? Его можно найти в «Трех кленах», он постоянно там зависает. Карты, виски и девчонки – единственное, что интересует его в это мире, есть там в изобилии.
- «Трех кленах»? – переспросил странник.
- Да, за два квартала отсюда, если идти на запад – Эндрю очень хотел чтобы человек внушающий страх поскорее ушел отсюда – Ты сможешь легко найти это место, но туда не всех пускают. Такой себе частный клуб…
- Меня пустят – заверил его странник, и взяв свой рюкзак развернулся к выходу. Но дорогу ему преградили сидевшие за столом парни.
- Постой, постой – сказал один из них, поросший щетиной и плохо пахнущий – Зачем тебе Том? Может расскажешь нам?
Не трогайте его парни, не трогайте, подумалось Эндрю. Вы не знаете что это такое. Дайте ему уйти и пусть Диллан сам разбирается с этой проблемой.
- Расскажи нам душка – усмехнулся второй, верзила по имени Малютка Сью – Может тебе не надо ходить к Тому, может тебе нужны мы. Может тебе вообще никуда не надо ходить.
Эндрю не видел глаз странника, потому что тот стоял к нему спиной. Но он услышал голос. Странник говорил тихо, и четко:
- Пойдите прочь. Мне некогда вами заниматься.
- Сморите-ка! – пуще прежнего усмехнулся Малютка – Да он кажется против нашей компании! Что же, раз так, то придется его проучить. Проучим, ребята?
Ребята видно были не прочь проучить зарвавшегося бродягу, потому как в салуне тут же послышались щелкающие звуки предохранителей, и у компании в руках появилось оружие. Оно было нацелено на странника.
То, что случилось вслед за этим, Эндрю будет помнить до конца своей жизни. Он никогда не видел, и даже в мыслях не представлял, чтобы человек (если это был человек, в чем бармен сомневался) двигался настолько быстро. Его движения были незаметны глазу, казалось, еще секунду назад он стоял посреди парней держащих его на мушке, как в мгновение ока он оказался за их спиной, и в руках его сверкали серебром большие револьверы. Выстрелов было всего пять, столько же, сколько стоящих и абсолютно ничего не понимающих пьяных дуралеев, посмевших стать на пути сверхъестественного. Они даже не успели понять, что произошло, как их души отправились прямиком в ад, туда где им самое место. Все произошло настолько мгновенно, что Малютка Сью даже мертвый лежал все с той же блаженной улыбкой несведущего идиота.
Странник смотрел на Эндрю. Его глаза снова стали такими же ужасными, как и прежде, только теперь это не была одна пустота – она смешалась с грустью и расстройством. Казалось, это существо сожалело о смерти пятерых, и сочувствовало им. Теперь же оно смотрело прямиком на Эндрю. И тот смотрел на него. Их глаза слились в танце смерти, ужасной пляске в которой один партнер распоряжался судьбами, а другой молил о пощаде.
- Не надо – прошептал Эндрю – Прошу тебя – уходи…
И странник ушел. Он бросил последний взгляд на бармена и засунув револьверы в кобуры пошел прочь. Сквозь распахнутую им дверь, в салун пробилось немилосердное солнце и своими яркими лучами осветило ужасную картину – лежащие на полу трупы, залитые собственной кровью и неподвижного замершего за бар-стойкой, совершенно седого бармена Эндрю Смита.
Тому Диллану никаких кошмаров сегодня не снилось. Он вообще редко видел сны, а те что видел совершенно не помнил. С самого утра он был полон жизненной энергии и забот, которых было великое множество. В западной части Нью-Вегаса образовалась банда торгующая наркотиками и девками, что определенным образом не нравилось ни Виктору, ни ему. Они, только одни они имели право на распространение подобного товара в этом городе. И посмевший нарушить монополию тут же должен быть отправлен на тот свет, иначе просто быть не могло. Все об этом знали, но все равно, изредка появлялись выскочки, думающие, что они пуп земли и никакой Виктор им уже не страшен. Задача Тома и его парней была в том чтобы доказать им обратное. Чем он с утра и занимался.
Том Диллан любил свое дело. Он был мерзавцем от кончика носа до самых пят, и убийства разбой и грабежи всегда доставляли ему немыслимое удовольствие. Вот и сегодня – вместо того чтобы послать своих парней на разборки одних, он самолично возглавил их группу. Конечно же, никто не мог соперничать с кланом Возовски, и все дело было завершено в считанные часы. Группа Диллана в мгновение ока захватила притон гаденышей, разнесла там все в пух и прах, наркотики, выручка и девки были конфискованы, а главари банды мгновенно получили по новой, аккуратной дырочке в своих лбах. Том был несказанно доволен проделанной работой и сейчас направлялся в свое любимое заведение – «Три Клена».
По дороге он думал заехать к Виктору и отчитаться, но потом, вспомнив про мигрень босса, передумал. В дни, когда на того нападала ужасная болезнь, к нему лучше было не соваться и все дела решать самому. Собственно так Том и делал, и втайне мечтал о том дне, когда мигрень, или другая зараза окончательно скосит напарника, и он сможет командовать парадом сам. Конечно, сейчас его положение был довольно неплохим – Том был лучшим другом (если на этой земле еще могут быть друзья) Виктора, и первым после него человеком в клане. Многое Виктор согласовывал с ним, во многом доверял ему, и все вокруг об этом знали. Но каков солдат, нет, пусть даже не солдат, а полковник, не мечтает стать генералом. Том конечно же мечтал об этом, в тайне от всех видел себя не вторым, а первым человеком в Нью-Вегасе и окрестной Пустоши, держателем судеб и владыкой жизни на этом проклятом, выжженном радиацией клочке земли. И он знал, что таков день настанет, ведь был крепче, здоровее и сильнее Виктора, а значит, должен был прожить дольше. Намного дольше.
В «Трех Кленах», несмотря на обеденную пору, уже вовсю кипела жизнь. Этот салун был пожалуй лучшим в городе, и пройти сюда мог не каждый смертный. В большинстве своем в Кленах проводили свое время главари подчиненных империи Виктора банд, со своими подругами и приближенными, крупные торговцы зельем и оружием, а также их довольно богатые клиенты. Вот и сейчас мрачный, тускло освещаемый несколькими лампами зал, был почти полон этой публики. Том Диллан с достоинством прошел мимо сидящих за столиками, в удобных кожаных креслах бандитов и отправился в свою личную кабинку, где мог придаться развлечениям бренной жизни. Жить ему оставалось несколько часов.
Странник не торопился. Он медленно шагал по улицам города, разглядывая дома, вникая в его суть, пропитываясь им. Здесь было неспокойно, очень неспокойно, даже в сравнении с разоренной и опасной Пустошью. Выстрелы, крики, плач, все это постоянно слышалось из-за углов, в домах, метро. Повсюду сновали рейдеры и гангстеры, подстерегая своих жертв на каждом шаге, выискивая слабых и немощных путников. Здешние жители, те которые не смогли пробиться в высшие чины, были полностью покорны им, влача фактически рабское существование. По этой причине рейдеры не трогали их, оставляли в покое. А вот случайно забредшим в паутину города путниками приходилось несладко – ловушки ждали их на каждом шагу, и нелегко было из них выбраться. Поначалу бандиты пытались напасть и на странника, но вскоре поняли, что с этим человеком лучше не связываться. Хоть это отребье города было не столь чувствительное как тонкая натура Эндрю Смита, они также сторонились идущего от странника ужаса. Он пах им, излучал его, и страх пропитывал каждого, кто посмел взглянуть в его пустые и мертвые глаза.
Да, странник не торопился. Ему было некуда спешить, ведь тому, что он должен свершить час пробьет ровно в полночь, и никак не раньше. В это время, самое темное и самое мрачное из всех суток, он получит то, что принадлежит ему, пусть даже теперешний владелец не захочет это отдавать. Конечно же, он не захочет, но странник вырвет эту вещь с корнями, ибо иначе нельзя этого сделать. Долго, очень долго по его времени он шел к этому дню, и теперь ему было суждено раздать долги и собрать камни. Каждый должен получить по заслугам и каждый получит, странник был уверен в этом.
Медленно подходил он к «Трем Кленам», и в строгой синхронности с ним солнце мерно и плавно катилось по небу, склоняясь к закату. Улицы, не особо людные даже в дневное время совершенно опустели и лишь изредка на них встречались прохожие. Странник проходил мимо них, совершенно не интересуясь ими, и даже, как будто не замечая. Цель его была другая и ждала своего часа в лучшем заведении города «Трех Кленах».
Виктор Возовски сидел в своем большом, плетеном кресле-качалке и курил трубку. Утром, ему удалось снова заснуть, и благо, в этот раз уже ничего не снилось. Сон, здоровый и крепкий принес облегчение, а мучившая его мигрень практически минулась. Боль ушла, оставив после себя лишь небольшой комочек покалывания в левом полушарии, как бы напоминая, что еще вернется. Обязательно вернется, думал Виктор, если я, конечно же, буду жив. Мысли о жизни и смерти мучили его с той самой поры как он проснулся, каждую минуту своего бодрствования он вспоминал сон и все больше и больше убеждался в том, что ничего хорошего он ему не сулил. Парадокс, но главарь вооруженного объединения, самый жестокий человек в Нью-Вегасе, парень, не знавший страха и упрека, сейчас испугался пустякового сна, неясного бреда своего измученного мигренью воображения. Но для того чтобы пугаться у Виктора были причины. Он был суеверен и до сих пор помнил старика, встретившегося им на обратном пути из маленькой деревни, где Виктор собственноручно уничтожил несколько десятков мирных жителей. Господи, он до сих пор помнил, это лицо покрытое морщинами и язвами, руки, на которых казалось, совершенно не было мышц, а только одни кости. Глаза старца ничего не выражали, они были пусты, безлики и безмолвны. Зато слова, вылетавшие из его сморщенных уст, имели вес. Огромный вес. Что он сказал тогда? О, Виктор помнил эти слова, они навсегда впились в его больной мозг, и сидели там с той поры, постоянно проедая в нем небольшие проплешины. «Ты совершил немыслимое» - говорил старец – «И никогда, слышишь никогда не сможешь искупить содеянное. Но сердце твое отныне превратилось в камень. И камень этот будет оживлен, но не сейчас. Через много, много лет, когда виски твои тронет седина, а дьявол боли воцариться в голове, в сердце снова возникнет жизнь. Тогда к тебе придут, чтобы забрать то, что им нужно. То, что ему нужно. Готовься к этому дню, ибо нет участи страшнее, чем предстать пред ЕГО лицом. Лицом твоего давнишнего страха…». Старик не договорил, потому что Том Диллан, прострелили ему башку, и оттуда хлынула река темной, практически черной крови. Они поехали дальше, а нищий остался лежать на песке, под палящими лучами взбесившегося солнца.
Эти слова не давали Виктору покоя на протяжении многих, многих лет. Он не знал было ли это бредом сумасшедшего или истинным пророчеством его судьбы, но в глубине души верил, что это не обман. Может быть, потому что сам знал о тяжести преступления совершенного им. Оно было жестоким, ужасным и не могло сравниться ни с одним последующим в его жизни. Именно за него он когда-то предстанет пред лицом бога и будет отвечать на страшном суде. Но он хотел предстать перед богом, а не перед НИМ. Тем, кто должен прийти. Старец не договорил (проклятый Том помешал ему сделать это), но того, что он сказал, хватило для последующих беспокойных снов Виктора на протяжении многих лет. Но сегодня ему приснился не просто сон, ему приснилась она, Лиза, и те люди, и страшный огонь ада смешанный с ледяным холодом подземелья. Что может быть лучшим намеком на то, что пора искупления пришла? Он не знал. Виктор хотел лишь одного – если это так, и день платить по счетам настал, то он хотел заплатить богу, но не ЕМУ. Не тому ужасу, который он почувствовал в своем сне, и не тому страху, который испытывал на протяжении дня. А он боялся. Какими-то немыслимыми органами чувств Виктор чувствовал, что ОН уже здесь, и пришел за ним. Страшный, неведомый, безликий, вселенский бог кошмаров, властелин снов, вершитель правосудия. Он здесь.
Виктор докурил трубку и налил полный стакан виски из постепенно пустеющей бутылки. Залпом выпил и зажмурил глаза. Теплая жидкость рекой пробежала по его телу, и как это бывает всегда, заставила кровь мчаться в два раза быстрее. Ну и пусть, подумал Виктор. Пусть приходит, рано или поздно какая разница. Лучше быстрее встретить должное, чем всю жизнь ждать этого. Он вдруг понял, что хочет избавления, хочет забыться, отойти от дел, оставить все Тому (а тот хочет этого, ой как хочет!) и предаться отдыху. Пусть даже и на том свете. Не все ли равно где…
В городе грехов (рассказ)Том Диллан развлекался вовсю. В частной кабинке, навечно записанной за ним в этом заведении, было людно. За круглым, зеленым, но слегка ободранным столом, установленном стаканами, бутылками и пепельницами, сидело несколько человек, и отчаянно резались в покер. Том, конечно же, участвовал в этом и в данный момент лукаво хмурился, пытаясь угадать блефует ли последний оставшийся в игре или нет. Вокруг стола, на кожаных диванах восседало трое полуголых и раскрашенных девиц, по одному взгляду на которых можно было моментально определить их причастность к самой древней профессии. Они скучали, ведь парни занялись покером и совершенно не обращали внимания на их обнаженные прелести. Музыка, доносившаяся из старого патефона, была медленной, тягучей, успокаивающей и жестко контрастирующей с окружающей обстановкой, переполненной резких выкриков, ругани и фальши.
Том выигрывал, и это не могло не радовать его. Настроение Диллана было куда как хорошим, и он в отличие от своего друга и босса Виктора, абсолютно не ощущал никакого дискомфорта или того более, страха. Он умел жить и радоваться жизни, получать удовольствие от любых развлечений, пусть даже самых низменных и аморальных. Вот и сейчас он сидел, довольный, раскрасневшийся, упитанный, во рту у него была сигара, а тело слегка расслабилось под действие нежной музыки и наркотиков употребленных им ранее. Все было хорошо, тихо и спокойно.
Но нет, не все. Том услышал, какой-то отдаленный, непривычный шум в общем зале салуна и насторожившись прислушался. И вдруг понял, что шум затих, и там, за дверью, возникла абсолютная, всепоглощающая тишина. Ее не должно было быть, ведь обычно, переполненный кабак гудел словно улей, плавным ритмичным переливом десятков голосов и звучанием музыки. Так и было раньше, потом, Том готов был поклясться, прозвучал женский крик и после этого все затихло. Волноваться в принципе было не из чего – мало ли кто решил научить свою подругу, или шлюху хороших манер, но тишина, воцарившаяся после этого настораживала. Она была словно затишье перед бурей, такая же гнетущая, томительная и тягостная. И вдруг разразилась буря – визгливо закричали наверное все женщины находившиеся по ту сторону двери, зачертыхались мужчины, несколько выстрелов прогремели в забитом битком заведении. Послышался звон битой посуды, тяжелые звуки чего-то упавшего и снова крик, ужасный, визгливый, противный крик.
Том вскочил на ноги, а вместе с ним все сидящие за покерным столом мужчины. В мгновение ока карты в их руках сменились оружием, блестящим, точным, пристрелянным. Оно готово было разить цель, как безусловно делало это уже на протяжении многих десятков, а то и сотен лет.
- Что за херня там творится? – спросил Билл Томпсон, то ли у Тома, то ли у самого себя.
- Сейчас выясним – ответил Том, и легонько приоткрыл дверь.
Он ожидал увидеть многое, но не такое.
Большой зал «Трех Кленов» окутывала все еще стоящая дымка от нескольких револьверных выстрелов прозвучавших минутой ранее. Под ее серым покровом можно было различить, несколько перевернутых столов, гору разбитой посуды у бар-стойки, двух лежавших в лужах собственной крови мужчин. В одном из них Том узнал здешнего бармена, Говарда, другого опознать было сложно по той причине, что головы у него больше не было, а мозги несчастного все еще стекали по стенкам бара.
Остальные посетители заведения также были здесь. Все они, без исключения, стояли на коленях, и дрожа закрывали свои лица руками. В их позах, теле, и движениях был заметен резкий, яркий, первобытный страх, и в этом страхе они все склонились пред чем-то или кем-то стоящем в тени, возле входа в бар. Том посмотрел в ту сторону стараясь увидеть человека послужившего причиной этого невероятного коленопреклонения, но необычно густая тень скрывала его под своим покровом и что-то увидеть было невозможно. Но можно было услышать. Том не был уверен, слышит ли он это на самом деле или нет, но звуки, проникающие в его голову были ужасными, даже если были всего лишь игрой воображения. Оттуда, из тени, а в этот момент казалось, что она простирается до самого ада, слышались непонятные слова. Подобного говора Том не слышал никогда в жизни, и не мог определить что он означал, но сочетания слов было похоже на произношение какой-то древней, загадочной молитвы. И Тому показалось, что именно она, эта молитва так странно подействовала на головорезов, сидевших в этом зале. Нет, они сначала пытались напасть на стоящего в тени, но потом, прекратили свои попытки и молча, став на колени устремили свои пустые взгляды в его сторону. А оттуда настойчиво, верно, размеренно звучало все то же загадочное молитвенное пение. Том обернулся назад, в кабинку и вздрогнул – минуту назад сидевшие рядом с ним парни, тоже стояли на коленях и сквозь перегородку стены смотрели именно в то место, откуда шел звук. Том еще раз оглядел зал и увидел, что остался один, единственный не поддавшийся странному гипнозу вошедшего. Один на один с густой и черной темнотой. И вот тогда, осознавая свою избранность, веря в то, что темное существо пришло к нему, он впервые за эти минуты по-настоящему испугался.
Но этот страх не был предельным. Он достиг своего пика тогда, когда тень расступилась и из нее вышло нечто, заставившее Тома вздрогнуть и широко открыв рот закричать. Крик разнесся по всему салуну, пробежался по его стенам, и пробив их вырвался наружу, в город, который был тихим и спокойным, словно в ожидая этого последнего в жизни Тома Диллана крика.
В городе грехов (рассказ)Время приближалось к полуночи и у Виктора Возовски больше не оставалось никаких сомнений в том, что сегодня его ждет смерть. Он пил виски стакан за стаканом, но, увы, оно больше не помогало. Дрожь, смертельная дрожь охватила все его тело и он находился в своеобразном трансе, витал где-то глубоко в темных уголках собственного сознания. Он боялся жить и боялся умереть, так как умер Том Диллан.
Час назад к нему примчался испуганный Билл Томпсон, один из подручных Диллана. Его рассказ поверг Возовски в шок, от которого он до сих пор не мог избавиться. Томпсон рассказывал путано и обрывисто, но главное, самую суть, сумел донести до сознания Виктора. Итак, сегодня, вечером, что-то необъяснимое парализовало всех завсегдатаев «Трех Кленов» и убило его друга и напарника Тома. Убило ли, или он умер сам? Томпсон говорил, что никаких ранений на теле не было, но лицо, Томово лицо замерло в смертельном ужасе, как будто перед кончиной он увидел самое страшное, самое ужасное из того что только можно представить. Билл не помнил практически ничего, но по его словам, перед тем как заснуть он слышал странные, невероятные слова какой-то древней песни. И Виктор верил в то, что Билл действительно это слышал, как и в то, что Том видел ужасное существо, пришедшее за ним, и верил, что и ему предстоит пройти через это. Оказывается неведомому злу пришедшему за ним, нужен был и бедняга Том. Ай-яй-яй, ему так и не достанется империя Возовски, он все же умер раньше Виктора, растворился в страхе и ушел в небытие. Уж не за тот ли выстрел, оборвавший речь безумного старика был наказан несчастный? Виктор был уверен, что за него. А за что будет наказан он? За смерть людей в той церквушке? Возможно, но почему именно за них? Что такое он совершил тогда, что именно это вызвало приход его убийцы? Он убил Лизу, наверное это. Но как бы там ни было, она ведь тоже только одна из многих.
Виктор не знал ответа, но был уверен в том, что ему расскажут. Обязательно расскажут. Вот уже совсем немного, и он придет за ним. Да, вот он уже идет. Шаги по лестнице, тихие, спокойные и уверенные. Виктор задрожал и впился взглядом в дверь, которая вот-вот должна была отворится и за ней будет стоять…. он не мог себе представить того что будет стоять за ней... Но знал – несомненно, это будет что-то ужасное… и… смертельно опасное.
Странник открыл дверь и вошел в комнату, где его ждал до смерти напуганный, и мертвецки пьяный человек. Тот, кто был ему нужен, тот ради которого он здесь. Он собирался убить его, и тот знал это. Странник чувствовал его страх, еще как только пришел в город, но сейчас это ощущение усилилось в тысячу раз, и из комнаты, прямо таки воняло страхом человека. Глупые, несчастные люди, они всегда бояться его. И прохожие на улицах, и бармен (особенно бармен) испытывали жуткий, суеверный страх при его виде. И это было не странно, так и должно было быть.
Эндрю Смит, испугавшийся его с первого взгляда, даже представить себе не мог, насколько в действительности было страшно существо стоящее сейчас в комнате Виктора Возовски. Он мог бы предположить, что это демон, слуга владыки ада, или может быть сам дьявол, но даже на йоту не приблизился бы к истинной сущности странника, потому что представить подобное, увы, не в человеческих силах. То что стояло сейчас перед испуганным Виктором нельзя было описать или охарактеризовать, так как сущности как таковой оно не имело, более того у него даже не было названия. Оно было всем и одновременно ничем, тьмой и светом, добром и злом, правдой и ложью, милостью и возмездием. Никто не знал о нем, но в тоже время все чувствовали его присутствие на протяжении всей истории человечества. Но и до того как на земле возникла цивилизация гомо-сапиенс, и несомненно после того как она бесследно исчезнет с планеты, эта неизвестная сила существовала и будет существовать, ибо без нее невозможен мир, потому что она и есть этот мир, большой, вселенский и многогранный. Она есть все. И она вездесущая, обладающая возможностью быть одновременно в нескольких местах, да что там в нескольких, во всех возможных на земле местах. И она, эта сила, этот демон, там был, заполнял всю планету, на каждом шагу исполняя свою незавидную роль чистильщика. Владельца человеческих душ и сердец.
Дверь отворилась и в комнату вошел ОН. Виктор вскрикнул, увидев этого человека, и попытался вскочить на ноги, но они, то ли от страха, то ли от выпитого виски подкосились и он упал. Так, именно так, Возовски себе его и представлял, точно таким видел в сегодняшних кошмарных видениях – высокий, крепкий мужчина, одетый в серую одежду, со шрамом на смуглом, испеченном солнцем лице. Похожим на того самого старца, только изрядно помолодевший он стоял на пороге и смотрел на Виктора. О, этот взгляд! В нем не было ничего, и одновременно там было все – знание, понимание, сила и мудрость. А еще, Виктор готов был поклясться – в бездне темных, бесконечно темных глаз была вечность. Он не знал, почему так подумал, но это было именно то – бесконечная череда долгих лет, которая не имела начала, и скорее всего не будет иметь конца. Человек, стоящий перед ним не был человеком – он был демоном. Да, теперь Виктор знал, кто пришел за ним.
- Нет, прошу тебя… не надо – пробормотал он, заплетавшимся от выпивки языком.
Но странник не слушал его. Он стоял и смотрел, смотрел и стоял, и так проходили минуты. Виктору они казались часами, днями, столетиями. Он лежал на полу, мокрый от пота, пьяный, и ждал, когда на него обрушится перст судьбы. И так очень долго, должно быть целую вечность.
Наконец странник зашевелился. Он подошел ближе к Виктору и опустил руку на его чело. От руки по мозгу гангстера пробежался импульс, подобный электрическому току, и тот снова закричал. В этот раз крик его был не коротким, а длинным подобно импульсу он расходился по всему телу, вступал с ним в резонанс и отталкиваясь возвращался в горло Виктора. Он кричал, словно его резали, но это было не так. Странник отпустил его голову, и после этого не коснулся Виктора и пальцем. Лишь стоял и смотрел на то, как извивается в конвульсиях смертный человек. Жалкий, противный и мерзкий.
- Встань – сказал он.
Виктор замер. Голос, этот был еще страшнее пустых, мертвых глаз. Он звучал требовательно, повелительно, и ослушаться его было невозможно. Точно так же как невозможно не послушать глас божий. И Виктор встал.
- Ты знаешь кто я? – спросил странник.
Виктор не знал. Догадывался – да. Но не знал. Что это за существо? Виктор предполагал, что какой-то демон, рок, судьба, все что угодно. Может быть даже ангел смерти. Но точно он не знал.
- Нет. Не знаю…
Глаза странника, до того темные и пустые вспыхнули и в них, засверкали огоньки.
- У меня нет имени, но известен я всем.
- Нет! – закричал Виктор – Я не знаю тебя, и знать не хочу!!! Понимаешь! Ты мне неизвестен!
Странник рассмеялся. Его голос менялся, и к повелительности его примешивались нотки злорадства. Да и сам его тембр становился толще, напоминая глухой звон церковного колокола.
- Как вы смешны! Если бы вы знали, насколько вы смешны и уродливы, в своем высокомерии, и в своем страхе предо мной! Страхе перед вечностью! И возмездием.
- Так ты возмездие? – спросил Виктор. Он уже не кричал, нет, по его щекам катились тяжелые, большие слезы жалости к самому себе, разочарования в собственной жизни и боязни предстоящей смерти.
- Отнюдь. Я это ты. Да, ты сам воплотил меня в сущность, сделал тем, кем сейчас являюсь. Посмотри на меня – разве ты не видишь сходства?
Виктор видел. Еще тогда как странник вошел в комнату, он понял что знает это лицо. Оно было лицом его страхов, воплощением кошмаров и боязни. Смертельно знакомым и смертельно опасным.
- Да, вижу. Ты тот, кого я боялся всю жизнь.
- Нет, если бы ты боялся меня всю жизнь то не вызвал бы моего появления. В один момент ты не испугался меня, не испугался своей совести и перешагнул через Рубикон.
- Тогда, возле церквушки? Тогда? – Виктор задал свой главный вопрос. Но он уже знал на него ответ.
- Да. Тогда – странник снова улыбнулся, и в этот раз в его глаза загорелось знание – Вы люди, ничтожны в своей темноте. Вы живете в мире, о котором не знаете ничего, вы словно младенцы, секунду назад выползшие из чрева матери, голые, скрюченные и незнающие. Если бы вы смогли хоть на миллиметр поднять занавес, скрывающий от вас истинную сущность природы и материи, все ее виды и воплощения вы бы сошли с ума от ужаса. Потому что за неведомым прячусь я, и другие подобные мне.
Но, все в природе взаимосвязано, и все не бесполезно. Даже у вас есть кое-что нужное. Нужное мне. Сердца людей таят в своих глубинах чистейшую энергию, сгусток материи способный перевернуть этот мир, поставить его на дыбы. Но используете вы эту силу по-разному, применяете ее не всегда успешно. В кое-каких случаях она превращается в страх. А я питаюсь им. Твое сердце наполнилось страхом тогда, когда ты сжег в церкви свою женщину, и много других людей. Но страхом не предо мной, а перед собой. Да, с той поры ты всегда боялся себя. Только себя.
Сейчас ты тоже боишься себя, а я лишь идол, плохо сделанная модель твоего реального страха. Но сейчас он исчезнет. Навсегда.
По мере того как странник говорил, он менялся. Сначала, откуда-то изнутри, у него стало пробиваться слабое, красноватое свечение. Вскоре оно становилось все более и более ярким, пока не образовало на коже сетку мелких трещин, их которых начало выливаться наружу. Кожа, стала шелушится и отлетать, распадаться на пыль. То что было под ней невозможно было различить от яркости красного свечения, но, безусловно, это было истинное существо обитающее в теле странника. Обшивка головы тоже раскрошилась на мелкие части, а под ней оказалось что-то совершенно невообразимое. Темные глаза остались на месте, только сделались больше, темнее и зловеще, зато лицо, Господи, какое же страшное было это лицо! Красное, вытянутое, в множестве уродливых рубцов, оно не было похоже ни на что человеческое, невозможно было представить что это был человек. Зубы его были большими, а на голове, нет не рога, но какой-то подобный нарост. Сзади, за плечами, обрушив на землю остатки дорожного рюкзака, распахнулись большие, перепончатые крылья.
Менялся и голос. Из колокольно-звонкого он становился глухим, шипящим и протяжным. Виктор зачарованно слушал эти слова, наблюдая за трансформацией его облика. Дрожь прошла, тело охватил непонятный, религиозный ступор, подобный тому которому были подвержены гангстеры в «Трех Кленах», похожий на тот, сковавший его, когда много-много лет назад в далекой деревушке горела деревянная церковь. Если бы он хотел сейчас закричать, то не смог бы сделать этого. Но он не хотел.
Глаза существа впились в его глаза, и между ними установилась непонятная видимая невооруженному взгляду связь. Тонкой нитью она тянулась от одного к другому, связывая и объединяя то, что должно быть объединено, и навеки остаться вместе. Яркий свет залил комнату, он был уже не красный, а белый, точно такой как в видимом Виктором прошлой ночью сне. Вместе со светом к нему пришел и холод, он сковал его тело, забрал разум, и отключил чувства. Все кроме зрения и слуха, чтобы Возовски не пропустил самого главного спектакля в его жизни. Виктор увидел, как из груди демона вырвался теперь уже по настоящему ослепляющий луч света, пронизанный голубыми искорками и словно меч впился в его сердце. В комнате зазвучали, загромыхали древние, таинственные слова неизвестной Виктору песни. Она лилась плавно, размерено и медленно, окутывая гангстера, пленяя его сердце, туманя рассудок. Из груди, вверх по лучу побежала жидкость, но это была не кровь, она светилась ярко-зеленым, словно озерная лягушка цветом. «Он пьет мой страх, льющийся из моего сердца» - подумал Виктор – «И поет этому страху последнюю, заключительную оду».
Пожалуй, это была последняя его мысль в этот мире. Зеленая жидкость окончилась и существо вытянуло световой луч из тела Виктора. Свет струившийся по комнате стал немного угасать, кровавый демон перестал гореть красным пламенем и теперь можно было различить даже мельчайшую подробность на его теле, но делать этого никому бы не захотелось. Виктор упал на землю, и на лице его застыло спокойствие. Не страх, не ненависть, не боль, а одно большое, всепоглощающее умиротворение. Он освободился от того что столько лет не давало ему спокойно жить, и теперь был абсолютно свободный. Пусть даже и мертв.
И где-то далеко, в глубине его умирающего сознания, он увидел прекрасную девушку, с белым, как молоко лицом, светлыми волосами и зелеными глазами. Она звала его, и он пошел к ней.
В городе грехов (рассказ)Ночь накрыла город своим темным крылом, и он растворился в ней. Не было веселых иллюминаций, светящихся неоном витрин, огромных небоскребов, с освещёнными верхушками, потока сверкающих фарами машин. Это все осталось в той, доядерной жизни планеты, а сейчас город тонул в полном всепоглощающем мраке. Тьма накрыла своим покровом все злодеяния, убийства и грабежи совершающиеся в отнюдь не пуританском мегаполисе. Она была родственной большинству его жителей, именно в ней они чувствовали себя по-настоящему свободными и раскрепощенными. Город порока, и мрака. Ничтожный, но величественный, бандитский, но благодетельный, разрушенный, но непокоренный. Один на один с мертвой пустыней раскинувшейся вокруг, сковавшей его в свои крепкие сухие объятий. Противостоявший ей. Он был таким до Войны, таким остается и сейчас. Наполненным страхом и отчаянием. А страх, как и война, никогда не меняется…
___________________________________________________
Приготовлено в редакторе
